Читаешь, пребывая в постоянном изумлении и восхищении от этих почему-то почти никому не известных сегодня женщин, совершивших в весьма солидном возрасте по паре кругосветных путешествий с маленьким саквояжем и сущими грошами в кошельке.

За окном зима. Конца ей не предвидится: где-то в нескольких выстывших кварталах от дома твои одноклассники как раз открыли тетради и спросонья выводят какое-то там февраля, Классная работа… Отступив сакральные четыре клеточки, чертят поля. А у тебя тем временем корабль “Витязь” входит в таинственный Залив Астролябия, и Миклухо-Маклай впервые ступает на землю Новой Гвинеи. Тебе повезло, у тебя ангина и тебя оставили дома.

Саднит горло, но до него ли, когда поселившегося в хижине на мысе Гарагаси «человека с Луны» аборигены, того и гляди, не разобравшись, сволокут на костёр! Труднее, не обращать внимания на противный внутренний голос, который временами ухитряется перекричать даже папуасские барабаны-окаи: «Пропускаешь, отстанешь, не догонишь!»

В ответ надо срочно измерить температуру: 38 – вот твоя индульгенция. При таких показаниях градусника даже мама, убежденная, что перечитывание в очередной раз одной и той же книжки – это не занятие, воздержится от своего «Займись делом!». Так что сегодня с полным правом можно делать то, что хочется. Даже пробираться с бесстрашным Маклаем сквозь полные опасных сюрпризов джунгли. И пусть надоевшая школьная форма с её безупречным воротничком повисит в шкафу, как неподходящая случаю.

Жар этой давней ангины и восхитительное чувство дарованной ею свободы всплыли вдруг откуда-то из глубин детской памяти, когда в руки мне попала книга с совершенно недетским называнием – “Женщины, о которых думаю ночами”.

Оттого ли, что со времен тех самых рассказов о Миклухо-Маклае я не встречала столь замечательной книжки о путешествиях. Или потому, что речь в ней как раз о свободе делать то, что тебе хочется. О совести, которая начинает возмущаться, как только удается устроить себе жизнь по душе. И о цене, которую приходится платить за такую жизнь.

Эта цена хорошо известна и финской писательнице Мие Канкимяки, и женщинам, чьи невероятные истории вдохновили её на создание книги. Правда, героиням приходилось платить по тарифам позапрошлого – начала прошлого века. Получалось несравнимо дороже. Но разве способно что-то остановить женщину, которая твердо знает, чего она хочет или чего не хочет? Она может быть бедна, как церковная мышь, немолода и нездорова. Мир может быть устроен самым несправедливым и обидным для неё образом. Но этот мир будет принадлежать ей и она в нём будет счастлива. Даже если её представления о счастье далеки от общепринятых.

”Земную жизнь пройдя до половины”, 42-летняя Миа Канкимяки словно оказалась в полосе белого тумана. Последние два года она писала свою первую книгу. Это было захватывающее путешествие: десять тысяч километров на восток, потом тысяча лет вспять, а там всюду, куда ведут следы героини, средневековой японской писательницы Сей-Сёнагон. Но всё когда-нибудь кончается. Книга была написана, она вышла из печати, а её автору предстояло вернуться на своё рабочее место, в издательство. Но Миа не вернулась.

Это было, наверное, неправильно. Правильно было ходить каждый день в свой офис, ежемесячно получать зарплату, пару раз в год выезжать к теплому морю или на горнолыжный курорт. Не даром же по этому кругу честно ходит огромное количество женщин за сорок, имеющих мужа, детей, а также, возможно, собаку и ипотеку. Надёжный, проверенный маршрут. Но одинокая и бездетная Миа, уже познавшая азарт путешественника-исследователя, решила позволить себе поискать другую дорогу. И сколько бы не призывал к благоразумию внутренний голос, уволилась с работы и продала квартиру – для финансовой свободы передвижений. Оставалось понять, куда и как двигаться.

В такой ситуации хорошо было бы иметь какой-то образец. И Миа нашла себе прекрасные примеры для подражания. Женщин, о которых стала думать ночами. Теперь у неё был путь – путешествие по следам “ночных женщин”.

Знаменитая писательница, пять путешественниц и четыре художницы. Десять женщин, которые тоже имели смелость жить неправильно. Которые честно пытались быть как все, но так страдали от этих попыток, что решились потакать своим желаниям, слушать свой внутренний голос и идти своим путем. Часто в тех самых совершенно неподходящих случаю платьях с безупречным воротничком. Они не провозглашали суфражистских лозунгов и не звали на баррикады. Они просто хотели делать в этой жизни то, что им хотелось, то, благодаря чему можно было почувствовать себя живой, а иногда даже счастливой.

Женщины-путешественницы. Их истории настолько невероятны, что современники не раз заявляли: присочиняет дама, интересничает. Настолько плохо вязался скромный образ рассказчицы с отчаянными авантюрами, которые она описывала. Я тоже, читая, то и дело заглядывала в Википедию в поисках подтверждения внезапно обнаружившейся альтернативной истории географических открытий, в которой главными героями были неприметные старые девы или почтенные матери семейств.

Эти добродетельные женщины ухаживали за больными родственниками и писали статьи в приходскую газету, хлопотали о комфорте братьев или штопали детские чулки. И тайком изучали глобус. А вырастив детей и проводив родителей в последний путь, укладывали в небольшой дорожный баул твидовый костюм, одно платье поприличнее, нижнее бельё, чулки и несколько тетрадок для записей. Покупали самый дешевый билет на корабль и отправлялись в путешествие, о котором мечтали с того дня, когда в детстве впервые засмотрелись на проезжающий мимо фиакр, покрытый дорожной пылью. Пылью дальних странствий.

Это был отчаянно смелый шаг. Путешествовать женщине в одиночку, без мужа, отца или солидной компаньонки было по тем временам делом совершенно неслыханным и даже неприличным. За уважительную причину могло сойти лишь намерение совершить паломничество или проблемы со здоровьем, в случае которых врач рекомендовал морские поездки.

Правда, доктор в этом случае имел в виду, что его пациентка из Эдинбурга Изабелла Бёрд, страдающая мигренями, депрессией и хроническими болями в спине, совершит морскую прогулку до Брайтона, например, а не отправится через Австралию и Новую Зеландию на Гавайи, чтобы подниматься там на самый высокий вулкан в мире и скакать в мужском седле по полусотне миль зараз. Никому и в голову прийти не могло, что, вернувшись с Гавайев в Шотландию через Скалистые горы Колорадо, эта старая дева, с трудом преодолевающая 300 ярдов с палочкой по городским улицам, вскоре будет в одиночестве путешествовать по неведомой европейцам Японии, только приоткрывшей двери для иностранцев, потом заедет в Шанхай, Гонконг, Сайгон, преодолеет 430 километров Синайский пустыни на верблюде. А потом еще в 57 лет проедет на яке по Гималаям, посетит Корею, Китай и Марокко.

Так же, как доктор Изабеллы Бёрд не мог себе представить, что его рекомендации могут быть истолкованы столь экстравагантным образом, муж другой путешественницы, Александры Давид-Ниэль, провожая свою 44-летнюю супругу в оздоровительную поездку в Азию, вовсе не предполагал, что вновь увидит её только через 14 лет. Александра же дала себе слово, что станет первой белой женщиной, которая проникнет в закрытый город Лхасу. 13 лет она изучала тибетский язык и санскрит, переводила священные рукописи, провела два года в буддистском монастыре, а затем в сопровождении приемного сына, молодого ламы, под видом нищенствующей паломницы проделала опаснейший путь из китайской провинции Юньнань в Лхасу. Тысяча километров пешком, зимой через Гималаи! На тот момент ей было 55.

Книга “Женщины, о которых думаю по ночам” – великолепное чтение для любителей таких биографий из серии “Жизнь богаче фантазии”. Читаешь, пребывая в постоянном изумлении и восхищении от этих почему-то почти никому не известных сегодня женщин, совершивших в весьма солидном возрасте по паре кругосветных путешествий с маленьким саквояжем и сущими грошами в кошельке. Пытаешься себе представить, как брела через кишащее пиявками болото остроумная Мэри Кингсли, главным делом в жизни которой были обеды и рубашки брата, капризного холостяка. Как в своем капоре с кружевами, ловко подобрав подол длинного платья в стиле бидермейер, удирала от каннибалов почтенная фрау Пфайфер 53 лет.

Кажется, всё им было нипочём: зной пустыни, тропические ливни, скудная пища, ночлег под открытым небом… Даже прихватившая холера не повод опоздать на корабль и потерять деньги, потраченные на билеты. Но домой из путешествий возвращались вовсе не бесстрашные амазонки. Отчаянная смелость и независимость оставались там, в джунглях, пустынях, горах. Издателям приносили свои невероятные путевые записки благообразные постные тётушки.

“Стремление путешествовать, по мнению многих, является неподобающим качеством для женщины, однако я надеюсь, что эта врожденная особенность будет мне прощена. Не суди меня строго, позволь мне эту радость, что никому не чинит вреда и делает меня счастливой», – пишет в предисловии к своим путевым заметкам Ида Пфайфер, которая в числе прочих артефактов привезла с острова Борнео сплетенные из человеческих волос корзины – в них аборигены носили отрезанные головы принесенных в жертву людей.

Такие экспонаты весьма охотно приобретали музеи. Путевые заметки путешественниц выходили огромными тиражами, переводились на другие языки и прекрасно распродавались. На эти деньги дамам удавалось отправиться в следующее рискованное путешествие. Но какими бы впечатляющими не были их маршруты и привезенные материалы, вердикт мужчин из географического научного сообщества был неизменен: “Мы в целом оспариваем способность женщины рождать научное знание в области географии”.

Впрочем, географы в своих утверждениях были не оригинальны. То же самое мужчины веками твердили и о женщинах, имевших неосторожность проявить художественное дарование. Разглядывая написанных гениальными мужчинами прекрасных дев и мадонн галереи Уффици, Миа Канкимяки размышляла: можно ли себе представить хоть одну из них не на холсте, а перед ним? Возможно ли, что пропитанный вдохновением воздух Флоренции эпохи Медичи ни в одной современнице этих великих мужчин не пробудил желания творить? Неужели даже у колыбели Ренессанса не нашлось места для женщины-творца?

Так у писательницы появились еще три ночных собеседницы. Сделавшая блестящую карьеру первая профессиональная художница Софонисба Ангвиссола, чей рисунок взял за основу своей картины сам Караваджо. Мать одиннадцати детей Лавиния Фонтана, зарабатывающая своим творчеством не меньше мужчин. И неистовая Артемизия Джентилески, ставшая настоящей иконой феминизма. Им суждено было продолжать род и украшать собой мужской мир, но они сумели сделать невозможное – вызывать восхищение своими творениями, обеспечивать себя и семью. Делать то, что им хотелось.

По их следам Миа прошла Рим и Флоренцию, открывая для себя и для читателей довольно хорошо изученный мир итальянского Возрождения с совершенно необычного ракурса. Я, кажется, даже стала себе представлять, куда отправляются красавицы с полотен Боттичелли или Липпи, когда волшебные залы Уффици пустеют и в них выключается свет.

А еще я вспомнила, как в лучах восходящего солнца колышется жёлтая трава на фоне зелёных холмов. Как семейство слонов завтракает охапками цветов, а элегантные жирафы вышагивают, покачивая великолепными шеями. Я никогда даже не мечтала о путешествии в Африку, всегда предпочитая экстриму и экзотике каменные мостовые Старого света и уютную прохладу музейных залов. Но, читая описание сафари в книге «Женщины, о которых думаю ночами», вдруг поймала себя на чувстве, будто листаю страницы из собственного несуществующего дневника. Мои воспоминания о том, чего со мной никогда не случалось. Но случилось с финской писательницей, отправившейся в весьма опасное путешествие по следам одной экстравагантной датчанки.

Её звали Карен Бликсен, она была влюблена в Африку и стала первой из «ночных женщин» Мии Канкимяки. Её история была прекрасным примером жизни против правил и способности начинать эту жизнь сначала. Карен 17 лет прожила в Кении, упрямо пытаясь возделывать кофейную плантацию в предгорьях, где кофе никто не растил. Урожаи были никудышные, болезнь, которой заразил неверный муж, разрушала её тело, а сердце было разбито возлюбленным. Счастливой жизни, за которой она сбежала из скучной респектабельной Дании, не получилось. Но для Карен не было ничего краше зеленых холмов Нгонго, она привязалась душой к людям, испокон веку живущим среди них, и страстно полюбила сафари.

В 1931 году её плантация была уничтожена огнём, сразу после этого погиб любимый мужчина. Карен покинула Африку навсегда. Без средств, без сил, в глубочайшей депрессии 46-летняя Карен вернулась в Данию. Пытаясь отвлечься от постоянной боли, бесцельно слонялась по родительскому дому, иногда начинала стучать по клавишам пишущей машинки. Так появились “Семь фантастических историй” – книга, которую Бликсен с трудом удалось издать под мужским псевдонимом и которая сразу же стала бестселлером в США. В 51 год она села за биографический роман «Из Африки». Он сделал её знаменитой.

«Живущие полной жизнью бегут до тех пор, пока не упадут на землю», – писала Карен. Она была тяжело больна, но блистала на вечеринках, весила 38 килограммов и устраивала утонченные ужины, в свои 70 лет выглядела столетней и крутила роман с писателем на тридцать лет моложе себя. Непревзойденную рассказчицу Карен постоянно окружали молодые писатели. Авторитет её был непререкаем – она трижды выдвигалась на Нобелевскую премию по литературе.

«Будь смелой. Не беда, что тебе страшно», «Играй теми картами, что имеешь на руках», «Даже если ты больна, ты все равно можешь жить в полную силу», «Если все потеряешь, начни писать» – вот правила от Карен Бликсен, которые Миа привезла из своего путешествия. Там, в Африке, она нашла настоящую Карен, настоящую Африку и, наверное, какую-то новую настоящую себя. Готовую идти дальше по следам необыкновенных женщин, внимая их советам, чтобы потом щедро поделиться этим бесценным знанием с каждым, кто возьмёт в руки её книгу. Быть может, вам именно их сейчас и не хватает, чтобы начать делать в жизни то, что хочется.

Русскоязычному читателю замечательная книга Мии Канкимяки стала доступна благодаря переводчику Евгению Богданову. В прошлом преподаватель кафедры финского языка и литературы ПетрГУ, музыкант, поющий и сочиняющий на финском, теперь он живет и работает в Финляндии. Когда-то аспирант Женя Богданов давал мне первые уроки финского языка, так что я решила воспользоваться нашим давним знакомством и немного поговорить о книге с её переводчиком.

— Женя, как сложилось, что именно ты стал переводчиком книги, которая была признана в Финляндии лучшей нон-фикшн книгой 2018 года по версии читателей?

— Ничего особенного в этом нет. На самом деле в случае с этой книгой меня нашли почти что случайно, обратившись к базе данных переводчиков со скандинавских языков. Литература на финском не находится в приоритете московских издательств, и если они решают что-то издавать и не обладают информацией, то они ищут по базам или интересуются у коллег. Молодые редакторы еще не успели обрасти личными «дворцовыми» переводчиками. Мне повезло, считаю.

— Национальная библиотечная сеть Финляндии объявила книги Канкимяки будущей классикой. Как человек, много лет занимавшийся финской литературой, чем ты можешь объяснить такую оценку?

— Объявить будущей классикой можно все что угодно, но для этого должны быть какие-то основания. Добиться такого статуса тем более сложно, особенно, как ни странно, в финских условиях.

С другой стороны, литературное поле настолько масштабное в Финляндии, авторов появляется много, старые издаются постоянно, согласно требованиям рынка, так что хорошая литература, если она есть, ее сложно увидеть. приходится руководствоваться рекламными текстами агентств и издательств, а они далеко не всегда объективны. Хорошо то, что общий уровень финских литераторов всегда достойный – здесь заслуга школы, формируемого с детства и в обществе определенного культа чтения, уважение к слову, к финскому языку, кстати.

С этой книгой любопытная ситуация: никто из тех, кому я ее предлагал или рекламировал, никогда не слышали об авторе. Оно и понятно. Литературу в этом жанре не все читают, тем важнее она для читателя. С другой стороны, она стоит в стороне от общего потока, потому что не является литературой в чистом виде. Путевые заметки? Да, талантливо написанные причем. И последнее меня особенно привлекает.

Мне изначально показалось, что автор не написала эту книгу на коленках, на ходу, и оно оказалось именно так. С начала и до конца видно, что она работала долго и не торопясь, испытывая трудности разного плана и порядка, и здесь ей повезло, что хватило ресурсов, финансовых прежде всего. Заслуга фондов и тех, кто в нее поверил.

— Интересно твое читательское восприятие книги. Впечатлила ли какая-то история больше других? И остался ли кто-то из героинь в твоей жизни, после того как работа с книгой была окончена?

— Все истории по-своему оказались любопытными, однако меня более всего зацепила история про Артемизию Джентилески. Сыграло несколько фактов: ее личная судьба, в наше время она могла бы стать активисткой MeToo. Описание Рима и того, как автор идет по следам самой Джентилески, написано в такой манере, что откликается внутри меня. Сразу стал искать в инете ее работы, и они произвели впечатление. Меньше всего понравилась часть про Яеи, но это субъективное мнение, хотя поскольку живопись не является моим приоритетным интересом, то воспринимал через текст: так вот, видимо, текст оказался несколько слабее на фоне других, менее продуманная подача.

Книга написана на мой взгляд очень и очень даже хорошо. Продуманный, утонченный текст. Логичная подача, выверенный слог и мыслеизложение. Вряд ли когда поеду в Танзанию, от этого еще важнее ощущать места ее поездки через слово.

— Спасибо за интервью и за то, что подарил нам возможность читать чудесные истории Мии Канкиямяки!